Валлония, Боренг, 1932-1933гг. Растерзанная, хоть и живая Бельгия в период большой депрессии. Измученная безработицей, хлебными очередями, голодом, кровавыми мятежами, в предчувствии гитлеровского нашествия. Из Италии слышится голос Бенито Муссолини. Сталин простирает щупальца коммунистического спрута. “Le Drapeau Rouge” — газета бельгийских коммунистов — распространяется в десятках тысяч экземпляров. Единицы верующих, притом сонмы кощунов.

Матерь Милосердия, Посланница надежды открылась здесь, в шестидесяти милях от Брюсселя, столицы Бельгии, в нескольких километрах от французской границы. В тихом райском месте, где не больше двух тысяч жителей, работающих в каменоломнях, в лесах, выращивающих сады.

Некогда жители селения Боренг были ревностными католиками. Но то ли веление времени, то ли закваска фарисейская вызвали пустоту в храмах и безразличие к вере, а у некоторых откровенную враждебность. Трудовая, марксистская, антикатолическая партии находились у власти уже несколько избирательных сроков.

Здесь во времена скорби и стеснения Пречистая явилась детишкам в возрасте от 9-ти до 14-ти: Жильберте (13 лет), Фердинанде (15 лет) и Альберту (11 лет) Вуазен, Анри и Жильберте Дежамбре (14 и 9 лет). Обе Жильберты посещали школу-академию, что находилась на территории монастыря. Родители Жильберты Вуазен, атеисты, решили отдать девочку в католическую школу, поскольку, как им казалось, здесь за ней будет хороший уход.

Монастырь был сестринской обителью. Сестры-монахини преподавали в нем светские науки, католический катехизис и заодно прислуживали после занятий детям, чьи родители не могли забрать их тотчас домой.

За монастырем дорогу пересекала железнодорожная насыпь. Пространство между монастырским садом и мощеной булыжником улицей загораживал чугунный забор со старинным фигурным литьем на низком каменном основании. В саду за дорогой, усыпанной гравием, располагался Лурдский грот.

В конце ноября 1932г. дети шли по улице, встречая сестру Жильберту из школы, играли, заливаясь смехом. Весело они поднялись по лестнице в несколько ступенек перед входной дверью, позвонили в колокольчик. Сестра-привратница почему-то не отзывалась.

Альберт (единственный мальчик из пяти боговидцев) обернулся к саду и за Лурдским гротом над железнодорожной насыпью увидел фигуру плавно движущейся Непорочной Девы.

— Посмотрите! — закричал он, — Небесная Дева, одетая в белое, идет по мосту!

Двое увидели Пречистую, остальным показалось, что их друзья галлюцинируют. Они испугались и стали барабанить в дверь, пока им не открыла заспанная привратница. Сестра Валерия не заметила волнения детей.

— Смотрите, сестра, Пречистая идет над гротом!

— Вот еще придумали... Сейчас доложу матери-настоятельнице.

На улицу выбежала мать Теофила, сорокапятилетняя игуменья сестринской обители. И без того такое множество забот на территории монастыря, а тут еще забредившие дети! Одно — Божия Матерь, к Которой взывала, глядя на изображение на иконе, и вдруг!.. где-то рядом, в пяти-десяти ярдах, над железнодорожным мостом, над малым Лурдским гротом! Живая, во плоти! Это совсем другое!

Христа почти двухтысячелетней давности она могла признать пришедшим в мир от Приснодевы. Но Матерь Божию, расхаживающую просто так, в воздухах и являющуюся детям?..

Нет!.. Это опровержение “программы”, это выход из католической традиции! Этого не должно быть, об этом не учит никто! Это подозрительно, это разрушает принятый порядок, с таким трудом дающийся. Не лезет ни в какие ворота, не соответствует никаким аскетическим уставам! В конце концов, здесь не Кармель и не Сион!

— Я тебе дам! Вон отсюда! — закричала Теофила, и погрозила пальцем. Лицо ее помрачилось, губы посинели от ярости, но детишек уже и след простыл. Они побежали к пожилой вдове Дежамбре, по наивности полагая, что добрая попечительная мать порадуется вместе с детьми чуду.

Реакция мадам Дежамбре была однозначной: разыскать, кто издевается над ее детьми. Агрессивно настроенная хозяйка маленького магазина схватила толстую палку и выбежала на улицу с желанием расшибить голову тому, кто так дурно шутит.

— Мамочка, что ты делаешь, опомнись? — кричали дети. — Мы видели Ее! Это Блаженная Пречистая! Она во много раз прекрасней любой из Ее статуй!

Мадам Дежамбре вот уже год как осталась вдовой. По ночам вспоминая умершего мужа, захлебывалась от слез, прижимала к сердцу дорогой портрет... Она ощущала двойную ответственность: за себя и своих дочерей.

На следующее утро она решила, вооружившись обструганной палкой, сама проводить детей в католическую школу с тем, чтобы “этот ловкач не смог насмеяться над девочками”.

...Еще по пути в монастырь Пречистая открылась над Лурдским гротом. Руки Ее были сомкнуты, а глаза возведены к небу. Царица улыбнулась детям и исчезла.

Божия Матерь стала являться едва ли не ежедневно у грота в саду, над кустом боярышника под аркообразно согнутой ветвью — подобием Царских врат. Госпожа Небесной Горницы выглядела совсем молодой. Облаченная в длинное белое одеяние, на вид Она была не старше двадцати лет. Дети говорили, что от Сладчайшей Девы исходил неизъяснимый аромат и мягкое голубое сияние...

Мамы всерьез обеспокоились состоянием своих детей. Их возбужденные радостные лица вызвали у них тревогу: здесь что-то не так. Обе атеистки решили навестить местного католического пастыря, отца Леона Ламбера.

Совет ксендза не допускал сомнений: никому ни о чем не рассказывать, держать при себе. Детишкам строго наказать, чтобы вели себя тихо и не обманывали людей.

— Но уже вся деревня говорит о Лурдской Богородице в саду! Надо что-то делать. Одни недоумевают, другие жалуются. И так, знаете, нам тяжело, еще не хватало новых проблем. Мы теперь боимся отпускать детей в школу. Кто этот искуситель? Чем обернутся завтра их видения?

Отец Ламбер держал себя в высшей степени дипломатично. Он успокоил взволнованных дам, “приняв во внимание их проблему”. Обещал позвонить епископу, справиться у него, как быть.

Неудовлетворенные мамаши на следующий день посетили настоятельницу сестринской обители мать Теофилу. Матушка игуменья встретила их как старых друзей:

— Да, слышала, слышала. Надо положить конец этому фарсу...

Детишек скапливается все больше. После явления они ходят как умопомраченные, выспрашивают у визионеров подробности и частности, обрывают цветы и несут их к кусту боярышника, на котором, как утверждают они в один голос, является небесной красоты Дама в белом.

...Второго декабря мать-настоятельница с ее плоским лицом и толстым носом, в черной пелеринке выглядела крайне грозно. Она была полна решимости “покончить”, наказать, защитить своих бедных девочек от нашествия неизвестного.

Как только стало темнеть, настоятельница лично заперла на огромный ржавый замок чугунные ворота монастыря и спустила с цепи двух гигантских псов, ярости которых не было предела. Впервые почувствовав свободу, собаки злобно метались по обители. Горе тому, кто подвернулся бы им!..

Двух цепных псов — против Непорочной!

Злобная Цензура чутко поводила ушами. Пес Догмат властно оглядывал препорученную ему округу, ища нарушителей спокойствия...

Однако свирепый лай не помешал Марии явиться буквально в нескольких шагах от каменно-чугунной ограды.

Детишки пали на колени, Царица пришла в обещанный час, и впервые говорила с ними.

— Что мы должны делать, чтобы угодить Вам, Госпожа? — решился первым заговорить с ней одиннадцатилетний Альберт, чуткий брюнет маленького роста с умными глазами и нервно подергивающимися веками.

Первые слова Преображающейся обращены ко всем детям:

Седьмое Явление Пречистой, в субботу, 3 декабря, оказалось драматичным. Мать Теофила снова с наступлением сумерек закрыла чугунную ограду, выпустила злобных бульдогов. Дети, опечаленные, стояли за пределами монастыря и ждали Госпожу. Неподалеку от монастырских ворот собралась толпа, человек сто пятьдесят, большей частью возбужденные дети с любопытными родителями.

— Откройте дверь и посадите на цепь собак! — кричали из толпы матери Теофиле.

— У этой католички веры меньше, чем у нас!

— Социалистка какая-то! — возмущались другие, пыша гневом на игуменью. — Что если и впрямь нашим детям является Мадонна?! Никакой совести и страха перед Богом!

Царица продолжала открываться в самых неожиданных местах, но всегда неподалеку от церберской обители матери Теофилы. Пришибленные авторитарной настоятельницей сестры-евхаристки молчали, ожидая лишь очередных наскоков и палочных ударов от своей хозяйки.

Между тем, духовной радости детишек не было предела. Госпожа казалась им прекрасней от явления к явлению. Она вступала с ними в общение, побуждала задавать Ей вопросы и терпеливо отвечала на них, излучая мягкий свет.

8 декабря (праздник Непорочного Зачатия Пречистой) на небольшом пятачке площади собралась толпа в пятнадцать тысяч человек. Многие ожидали великого чуда.

...Небо, казалось, разомкнулось, и в глаза ударил ослепительный солнечный свет. Листья боярышника зашевелились, струя ветра прошла по ним и в воздухе почувствовалось напряжение. Едва ли не каждый третий очевидец мог, напрягая зрение, разглядеть силуэт Божией Матери, медленно двигающейся от Лурдского грота к железнодорожному мосту.

Вот Божия Матерь остановилась у насыпи и заговорила с маленьким Альбертом и Жильбертой.

О.Леон Ламбер, мать Теофила, сестры-евхаристки и какой-то господин в черных очках, назвавшийся представителем городской администрации, составили свой маленький комитет. Детей стали вызывать на ежедневные унизительные допросы и подвергать нравственным пыткам. Господин в черных очках вел протокольные записи, требовал четкости в деталях, режущим взглядом озирал детишек и к информации о явлениях присовокуплял свое частное заключение: психологическое состояние “клиентов”, степень умственного развития, возможность впадения в гипноз или коллективные галлюцинации...

Удивительная реакция на Живого Бога: допрашивать, ненавидеть, пытать, сомневаться! Как согрешил и пал мир, если Сладчайшая Небесная Гостья встречает такой подозрительный и враждебный прием! Кому же поклоняются в храмах, если те, кому надлежит по роду своих занятий славить Живого Бога, берут на себя функции инквизиторского суда?!

Бог существует в призрачном мире. Живой Господь мешает идеологическому, сонному, культовому. Привычно молиться, зная, что Он никогда не откликнется, поклоняться Его изображению, веря в то, что оно нигде не оживет, не явится и не заговорит. Легко верить в Бога, у Которого нет ни Промысла Его, ни Посланников, ни всевидящего Ока, ни всезапечатляющего Слуха... И вдруг, как гром среди ясного неба — Богоявление!

Едва ли не с каждым Откровением Пречистой повторяется ситуация Иерусалима времен земных дней Господа. Настороженный страх, злобная неприязнь со стороны большинства. Синедрионские козни: подозрительность, зависть. И — маленькая кучка избранных. Как кроткие овечки жмутся они к Пастыреначальнице своей.

Плодом монастырских допросов явились два тома “экспертных отчетов”, заполненных четким почерком господина в черных очках. Бумаги вскоре были доставлены в госпиталь городка Динанта, что располагался в нескольких километрах от Боренга. Другой экземпляр того же безукоризненного канцелярского почерка навсегда осел в архивах пастыря Леона и послужил для последующего цикла статей, поскольку через десять лет явление в Боренге было официально признано католической Церковью.

Но и до этого о.Леон Ламбер, который все больше смягчался, наблюдая за детьми, с готовностью выдавал эти холодные отчеты, подробно фиксировавшие беседы Богородицы и принимал в свой адрес слова благодарности. Журналисты игнорировали частные мнения, зато подробности бесед приводили их в трепет.

В знаменательный день явления 8 декабря собралась многотысячная толпа. Маленькая Жильберта плакала. Ее окружили четверо докторов. Один дородный дядюшка, доктор Мэтро, мягко нагнулся над ней: “Детка, почему ты плачешь?”

— Святая Госпожа так прекрасна! — восторженно ответила девочка.

Доктор подошел к Альберту и поочередно к каждому из детей. Задавал вопрос, после чего резко сжимал запястье ребенка: щупал пульс боговидцев. Но глаза их уже не отрывались от Непорочной Девы. Для них не существовало ни пятнадцатитысячной толпы, ни доктора Мэтро.

Остальные доктора вели себя иначе, чем мягкого нрава терапевт из Ленанто. Доктор Луркин из Хуэ не побоялся зажечь спичку и поднести ее под левую руку Жильберты. Процедура отняла у него несколько минут. Пламя не загоралось: то отсырел спичечный коробок, то рука отяжелела, точно парализованная: некая сила мешала ему чиркнуть спичкой по серной полоске коробка.

Женщина средних лет в белом халате колола Фердинанду острием иглы, проверяя чувствительность. Другие доктора били детей по щекам, щипали их, пускали в глаза вспышки света...

Небесная Владычица, преображение горних Престолов и... многогрешная земля под Ней, на которой полыхают инквизиторские костры и устраиваются средневековые дыбы... Совсем как в недавние времена “охоты на ведьм”.

Боговидцам откровенно желают причинить страдания и фарисейски обличить: почувствуют боль — обычные смертные, не почувствуют — одержимые.

То и другое одинаково плохо.

Дети, однако, не замечали никого и ничего, кроме Пресвятой Девы. После явления отец Жильберты рассматривал руку дочки. На ней не было никаких следов ожога, девочка не чувствовала боли. Однако, так было не всегда. И когда в другой раз доктора пожелали прийти на место откровения (в день, когда дети были почти одни и толпа свидетелей немногочисленна), большая Жильберта почувствовала острую боль в левой руке от зажженной во время Откровения “медицинской” спички. Локоть, на котором была рана со вздутыми пузырями, пришлось перебинтовать и смазать антиожоговой мазью. Жильберта тихо стонала, думая о Пречистой.

* * *

Слова Пресвятой Девы были краткими и многозначительными.

27 декабря:

29 и 31 декабря — они видели Сердце Марии в золотых лучах... Золотое Сердце открывалось и во всех последующих явлениях.

1 января — Жильберте Вуазэн:

2 января:

На следующий день Пречистая Госпожа сообщила каждому нечто, оставшееся секретом навсегда. Через Жильберту Вуазен Она дала великое обетование Боренга:

Последнее слово Фердинанде особенно лаконично и красноречиво:

— Ты любишь Моего Сына? — спросила Божия Матерь. Ее голос услышали сотни присутствующих.

— Да!

— Да

Фердинанда хотела было задать вопрос о себе и о тех, кто просил ее. Но Божия Матерь не стала отвечать. Ее слова были слишком значительны и относились, казалось, ко всем присутствующим.

Что это? — Особый завет Обетования. Один из самых кратких и совершенных диалогов Бога с человеком.

Пречистая пожелала прославить Боренг. Она просила детей о строительстве часовни. И после Ее ухода близ Бельгийского Сиона — куста боярышника, обрамленного аркообразной ветвью, природных Царских Врат, где являлась Приснодева — стали происходить чудеса и исцеления.

Мария подавала живую веру и помещала обращенного в Свой особый мир, Святое Лоно, белые поля, в Свою Державу, так что Ее верный сердцем уже обитал в ином порядке, радуясь не во грехе, а в молитве, услаждаясь не похотями плотскими, а чудесами Господними, чутко внимая не столько помыслам, сколько воле Вышнего.

Обратился главный редактор газеты “Le Drapeau Rouge” г.Анри, многострадальный сирота, много испытавший и обретший утешение в вере.

Во время немецкой оккупации г.Анри был арестован фашистами и направлен в концлагерь Равенсбрюк. За колючей проволокой было около ста заключенных. Спустя два месяца половина заболела туберкулезом. Некоторые искали покончить с собой.

Главному редактору было о чем поразмыслить в промежутках между двенадцатичасовыми рабочими днями — бессмысленный, унылый, сизифов труд: копать тупой лопатой землю под фундамент никому не нужного барака — точно себе могилу. Ему казалось, что из концлагеря уже не выйти. Анри стал задумываться о смысле жизни. Вспоминал и десятилетней давности события в Боренге: тогда его послали корреспондентом на место явления. И Анри после нескольких поверхностных опросов разразился скептической статьей о невозможности чуда.

Смысл статьи заключался в следующем: видя полный крах веры, католическая церковь решила прибегнуть к чуду. Искусственно созданный сверхъестественный феномен должен был, по мнению коммуниста, вернуть в храм многих отступников.

Но теперь, чем дольше думал он о явлении Божией Матери, тем настойчивее видел Деву Сладчайшей Радости. Порой Она, казалось, неотступно следовала за ним, наблюдала за его трудом и в момент крайнего отчаяния посылала облако утешения и надежды. В часы вынужденного ночного бдения Анри, сидя на нарах, вспоминал прожитое. Его охватывало чувство бесконечного одиночества. Домой уже не вернуться... Да и, калека, кому он нужен? Старая больная мать, разбитая параличом, озабоченный отец мечется в поисках продуктов и медикаментов, невеста неизвестно где... Впереди близкая смерть.

С коммунистами фашисты расправлялись быстро, как с евреями. Сказать, что с ним обращались, как с собакой, ничего не сказать. Собак в Бельгии берегут и любят...

Однако уничижение пошло на пользу гордому Анри: своевольные затеи и утопии, наподобие авторитарного и атеистического светлого будущего, исчезли, как тягостное серное облако. И вместо бывшего красного идеала, ставшего таким далеким, инородным и чужим, ему являлся образ Девы.

Она была какой-то особой, неконфессиональной, не католической. Нет, Она не звала его в храм. Она была не от мира сего и смотрела на него с такой любовью!.. Царица сочеталась с ним таинственными узами. И новообращенный концлагерный сирота уже не мог без Нее. Она составляла его тайную радость, его непрестанное внутреннее видение. Мария ходила с ним в непрерывном собеседовании, говорила о чем-то, чего он не мог понять в настоящем веке, но слова ложились на сердце, вразумляли, успокаивали, придавали силы и надежду...

Однажды, когда Мария открылась почти явственно, Анри обещал Ей посетить Боренг, исповедать свои грехи перед местом Откровения. Вернуться в веру, окреститься...

Совершилось чудо: он был выпущен на свободу.

Здесь Марии уже не было с ним. Царица пребывала среди остальных сирот-заключенных. Он знал об этом: часто видел, как Она всепокрывающим, лучащим нежность оком озирает его сокамерников в часы труда, как Сладчайшая Сестра Милосердия невидимо перевязывает им раны, останавливает кровь. Как-то один чахоточный сбивчиво рассказывал о Ее явлении. Царица обещала прийти к ним с умирающим братом в час “перехода”, как Она сказала. Просила не бояться смерти, читать Розарий, научила “Отче наш” и “Богородице...”. Одному из них дала четки; они молились по ним по очереди. Явившись последний раз перед кончиной брата, Царица просила разделить четки на бусинки и раздать остальным заключенным. Некоторые из них совершенно исцелились. Хранила чудотворная бусинка! Точнее, Она хранила.

От Соловецкого архистратига мы знаем о Покрове Пречистой над архиереями Российской Православной Церкви. Но скольким Она помогала здесь!

Где горе, скорбь, мытарства лагерные, там Матерь страждущих сирот. Всесострадательная, Она всегда облачена в белую мантию, точно сестра милосердия на поле брани: перевязывает раны, утешает и врачует стонущих, приходит к умирающим...

О, это уже не католическая, не православная Божия Матерь! Ее непредсказуемые явления не втиснуть в традиционные рамки конфессиональных мартириев, хроник и житий, где Богородица является лишь Афонским затворникам, монахам из Кармила, прихрамовым детишкам!

Нет, ныне Она приходит к коммунистам, к Своим гонителям. В веру обращаются простые сердцем, заблудшие души. А вроде бы верующие, наподобие аббатисы Теофилы, испытуются и порой становятся Ее лютыми врагами.

Неописуемая, непредсказуемая Матерь всех — это уже Царица в новой, внеконфессиональной ипостаси — наша Божия Матерь. Мать страждущих сирот, Всемилостивая и Надежда безнадежных!

Сколь дивная молитва — Розарий! В Никарагуа через пятидесятилетнего Бернардо Пречистая просит научить Розарию малолетних детей в семьях. Для его прочтения не нужно книг, длинных унылых молитв. Розарий учит читать по Книге Жизни, молиться вместе с ангелами.

Анри позднее вспоминал рассказ одного из туберкулезных заключенных о том, как Божия Матерь являлась в их палате и учила читать Розарий. С каким трепетом Ее встречали, как радостно поднимались с нар бывшие атеисты, коммунисты, некогда совершенно равнодушные к Ней! Как они исповедовали себя Ее чадами, уже заранее переселенные в Ее державу! Мария терпеливо учила их читать Господню молитву, а Аве Марию с ними пели ангелы.

С трудом давалась новообращенным медитация на 15 таинств. Каждое сопровождалось образом Страданий Господа. Царица как бы начертала краткое духовное Евангелие перед мысленным взором. И после нескольких наставительных явлений все 15 таинств запечатлелись в сердце, и далась чудная возносящая молитва.

Мало кому открыто: едва не каждый второй концлагерь превращался в новые вифлеемские ясли. И в воздухах слышалось скорбное ангельское сетование: “Ибо не нашлось им места в гостинице...” (Мк.2:7) Гостиница — образ мира сего, пребывающего в довольстве и сытости.

Нет, Ее удел иной. Истинный, внеконфессиональный, непривычный для традиционных христиан — со страждущими. Независимый от национальности, вероисповедания и взглядов и тяжести греховной чаши. Она с теми, кого определил Ей Господь. Она помогает самым безнадежным. Она испытала такую силу страдания, что боль человеческая тотчас отзывается в Ее навеки раненом сердце.

Когда бывший коммунист, новорожденный Христов, вышел на свободу, его вера улетучилась, как облако. Образ Пречистой вытеснился земными попечениями, точно и не было Ее...

Из газеты Анри ушел. Устроился работать в госпиталь медбратом и совсем забыл об обещании посетить Боренг, данном Божией Матери.

...Спустя две недели его арестовали прямо в госпитале. Началась новая череда мытарств: допросы, пытки, концлагерь. В заключении Анри осознал свою вину перед Пречистой. В свободные часы становился на колени и плакал перед Ее образом, который тщился восстановить в своем уме.

Матерь Скорбная смилостивилась и на этот раз. Она явилась Своему сироте, и Лик Ее был бесконечно сострадателен. Царица была облечена в темные одежды, возрастом, казалось, около пятидесяти, в руках — белый мешочек с таинственными коробами...

Анри остался в живых. В часы отчаяния, бессилия, болезни, среди непереносимых скорбей, зловония, удушия, навязчивого бреда и террора, среди сходивших с ума от страданий сокамерников он сохранил трезвый разум и вынес из заключения сильную веру.

К моменту выхода из лагеря в январе 1945г. его духовная ступень была исключительно высока. Царица сподобила Анри едва ли не схимнической созерцательной молитвы. Он молился непрестанно, уже не мог без Розария. Когда благодать отступала, налетали хищные коршуны с крыльями цвета хаки, клевали в лоб, выдирали куски мяса...

Как только истощенный физически, но крепкий духовно Анри был выпущен из лагеря, не поехал — полетел на крыльях в Боренг прямо к чудотворному боярышнику. Опустился перед долгожданным деревом и залился покаянными слезами: “Прости меня, Мария, прости, Святая Матерь Господа, Матерь всех грешников земных. Прости нас окаянных!”

После войны Анри соделался членом монашеского братства, ревностным доминиканцем. Его усилиями был учрежден Бельгийский Легион Марии. Долгое время новообращенный поддерживал тесные связи с главой Легиона.

Тридцативосьмилетнему концлагерному инвалиду назначили пенсию. Анри оставил службу и решил заняться книгой о Непорочной Деве, о Ее Покрове над заключенными: страница совершенно неведомая ни Западу, ни Востоку, ни Католической, ни Православной Церкви.

Погружаясь в молитву Анри видел огромное войско, сонмы ангелов над невинными фашистскими жертвами. Вспоминал рассказы заключенных о Ее явлениях. Некоторые Ее не узнавали, иные вообще не знали кто их таинственная Посетительница, ибо не имели веры. Божия Матерь порой не считала необходимым называть Себя: Ее миссия — утешать, отверзать очи, препровождать, обращать, вести...

Таинница предпочитает оставаться в тайне. Ее Покров — над умирающими, над погибающими и погибшими. Ее попечение — скорее о будущем, хотя не меньшее о настоящем...

На войне Она — Царица Милосердия. В концлагере — Сестра. На поле брани — Врачевательница, перевязывающая смертельно раненых. Где боль, где кровь — там Она. Где вопли беззащитных, где стоны уязвленных...

Молитва прободенного сердца — скорбь и слезы, плач о грехах, внемление Вышнему.

Миссия Боренга завершилась, и Божия Матерь, оставив здесь ангела, перенеслась на Соловки, в каменоломни, в Санкт-Петербург...

Боже, сколько кровавых ран, сколько трагических судеб, сколько невинных жертв Ей предстояло омыть! Одинокая Сестра Милосердия среди Небесного поля Куликова... Жертвы со всех сторон, Ей бы только успеть перевязать глухо стонущих, безмолвно вопящих, лежащих на земле, обратив к Небу взоры...

Ни один не оставил мир без утешения. Напротив, безутешными остались многие в миру. А там, в Равенсбрюке, в ГУЛАГе, на Соловках, самые несчастные из смертных, приговоренные и обреченные сподобились радости, какой глаз не видел и ухо не слышало, и сердце человеческое не помышляло (1Кор.2:9)...

В окровавленном Российском Своем уделе Она устроила семь катакомбных монастырей, желая продолжения Церкви непродавшейся... Не получилось “брачного сочетавания” между Христом и Сталиным, Иоанном Крестителем и Берией, как хотели того величайшие в мире еретики — обновленцы. Меч рассек неподлинное тело Церкви. Властная рука Пастыреначальницы отделила овнов от козлищ, истинных христиан от тех, кто оценил Бесценного в тридцать серебренников, кто поддался страху смерти.

Соловецкие старцы поныне грозят злобным фарисеям. Обличение правды сотрясает устои беззаконников...

Таинственный боярышник манил к себе паломников. Ангел Печати остался у боярышника — невидимое присутствие Пречистой продолжалось, хотя Сама Царица отнеслась в Российский Свой Иерусалим.

Многим в западной Европе, в Италии, Германии, Испании открывались ангелы в ночи и звали поклониться месту Явления Пречистой. Исцеленные оставляли костыли в специально построенной часовенке-кунсткамере, где стоял образ Богоматери, крест, круглосуточно горели свечи.

Возникло общество, названное “Великое Невидимое Сокровище Боренга”.

В августе 1954 года благословившийся благочестивый епископ Намур освятил многоконфессиональную часовню в честь Божией Матери Являющейся. Царица обещала исцелять в ней грешников. Близ часовни — источник. Боярышник окружили бронзовым частоколом, напоминающим по конфигурации горящую свечу обетования. На месте Лурдского грота — простой алтарь под открытым небом.

Состарилась давно уверовавшая мать Теофила, настоятельница евхаристок. Католическую школу закрыли, а бывший монастырь превратился в сиротский приют для больных и гостиницу для паломников.

Боренг стал местом всемирного паломничества. Не менее миллиона странников в год посещали его. Одни искали исцеления, другие сосредоточенно молились, третьи укреплялись в вере, четвертые приезжали из любопытства, как туристы, пятые располагались вблизи святого места и жили там неделями...

В Боренге Царица говорила мало. Многие сетовали: 33 явления — и всего несколько фраз, притом нуждающихся в толковании. Но иначе рассуждали богословы. На марианском конгрессе 1954г. теологи говорили о титулах и привилегиях Божественной Владычицы, открытых в Боренге: Матерь Непорочная Дева, Золотое Сердце, Царица, Несущая на Главе Венец в Солнечных Лучах...

Высочайшие титулы Марии подтверждались явлениями ангелов и сослужебных духов и подавали повод к Ее прославлению.

В дальнейшей судьбе детей-боговидцев нет ничего особенного. Девочки повыходили замуж. У одной муж умер и на попечении осталось несколько детей. Альберт поступил в университет, после чего уехал в Бельгийское Конго, наставлять учителей для школ.

Ни один не стал монахом, священником, епископом, но таинственный и сокровенный свет, свет внутренний, оставался с ними. Свет этот впечатлял и очаровывал, свидетельствовал и восхищал...

Общее для боговидцев Гарабандаля, Меджугорья и Боренга — не стремятся к монашеству, не кичатся избранничеством, ничем не выделяются из числа прочих. Редко дают интервью, стараются быть последними.

Чтобы окормлять любовью, лаской, милосердием, не нужны пышные титулы, высокие статусы, составляющие дополнительные и часто не нужные кресты.

Миру надлежит пребыть в затворении ума, а затворникам духовным — побеждать мир молитвой, правдой и свидетельскою верой.

Архиепископ Иоанн. “Белое Евангелие”. Об уникальных Явлениях Божией Матери последнего времени. © “Новая Святая Русь”, Москва, 1995, стр. 54.

НАЗАД   ВПЕРЕД   СОДЕРЖАНИЕ